Алчность появился на площади с вечной ухмылочкой на молодом лице. Для него весь мир был развлечением. И даже такая неприятность, как явление Зла, не мешало греху воспринимать реальность по-своему.
Он оглядел собратьев с ног до головы: и с Завистью, и с Похотью Алчность частенько имел дело.
- Приветствую, братья, - ответил Грех, подходя ближе, - Интересное место для встречи ты выбрал, Похоть. С таким же успехом мы могли бы ворваться в папские покои и устроить там пирушку, - Алчность хмыкнул, идея показалась ему заманчивой: все эти церковные убранства еще раз напоминали, что люди очень интересные существа, и грехи присутствуют в любом месте.
Днем площадь была полна народу, но и ночью город спал не весь, уж кому-кому, а Порокам то было известно. Но сейчас поблизости не было людей, не иначе Похоть занял ночных гуляк чем поинтереснее, чтобы не путались под ногами.
Каждый из грехов был по-своему неприятным типом. Алчность, например, не умел держать язык за зубами, и даже нахождение среди людей не научило этого греха ничему. Эгоистичный ублюдок, способный дать фору каждому из шести своих братьев. В себялюбии с ним могла соревноваться только Гордыня.
У каждого были свои недостатки, и Алчность даже был готов мириться с ними, только бы к нему не лезли с нравоучениями.
А самым страшным было то, что Бог обрек своих творений вечность проводить в компании друг друга. Их только семь, и только они знают, чего стоят и могут лишь с братьями разделить свою участь.
Но грехи так надоели друг другу, что уже очень долгое время держались врозь. Может быть, сейчас и правда настало время, когда необходимо вновь объединиться. Но это точно была не самая лучшая идея. Слишком уж они натерпелись от себе подобных.
Но Алчность совершенно не волновался по поводу того, что увидит своих братьев. Как не волновался и о том, что эта встреча может быть еще большей катастрофой, чем появление Люцифера. Его забавляло все на свете, и Алчность не разучился находить приятности даже в самой маленькой и незначительной вещи.
Словно богатая дамочка покупала себе очередное золотое колечко, но до сих пор испытывала большое удовольствие от этой покупки, пусть у нее и было еще миллион таких же колец, она с радостью добавляла в свою коллекцию миллион первое.
- В любом случае я рад вас видеть. Обоих, - добавил Алчность, не снимая с лица все той же ухмылки, - Надеюсь, ждать остальных мы будем не долго. Всех, - тут грех многозначительно посмотрел на Похоть. Ведь это он выступал организатором этой заварушки, а значит и ему отвечать за самых безответственных.
Но Алчность уже настроился на интересный разговор, и с нетерпением ждал начала. Такое впервые на его памяти: Грехи собираются вместе, чтобы побеседовать о судьбе мира сего.
Подного не было никогда, и наверное, уже никогда не будет.
Алчность не задумывался ни о Боге и куда он делся в этот сложный период, ни о том, что хочет Люцифер. Для него итак все было понятно. О последнем так точно. Кто, как ни Алчности и Зависти знать, какие эмоции может испытывать существо, низвергнутое и наблюдающее чужое величие?
Для Алчности это было так естественно, и ему казалось, что кто-кто, а он всегда будет существовать. Да и в конце концов, кому нужен пустой мир? Без единого человека? Нет, такой мир будет местом никчемным и скучным. И управлять им не будет никакого резона.
Следующего Греха не пришлось долго ждать. Алчность почувствовал его появление еще до того, как тот полностью «собрался».
- Здравствуй и тебе, Гнев.

[AVA]http://s020.radikal.ru/i718/1604/2a/0e707d0ee60f.jpg[/AVA]

Не то чтобы Гордыня не слышал о Люцифере... Эта информация витала в воздухе, терзая некоторых особенно легковерных. Но его беда была в том, что Гордыня в силу особенностей своего дурного  характера, почти не интересовался не только слухами, но и людьми, которые их распространяли. У него всегда было на все свое мнение, а ЭТО он посчитал бредом, незаслуживающим внимания.  Попробуй, сдвинь теперь! Слишком много чести, чтобы хоть к кому-то прислушаться. Гордыня просто не считал нужным уделять свое королевское внимание бреду. Ему казалось, что это примерно такой же шум из ничего, как и со всеми концами света, которые предстояло пережить людям. Однако года шли, люди жили и никаких концов света не было. А посмотреть хотелось бы…
Плюс Гордыня не рвался на встречу, так как организована она была Похотью, что уже автоматически понижала ее значимость в глазах Гордыни. Похоть был слишком прост, самобытен и приближен к людишкам, которыми они могли управлять, дергая за веревочки безмозглой марионетки словно умелый кукловод. А Похоть всегда думал об одном, поэтому угадать его умысел было проще простого.  Именно поэтому Гордыня не мог себя заставить прибыть на встречу вовремя.  Опять небось какие-то глупости…
Хотя прошлое  Гордыни и Похоти было очень занимательным. И почему сейчас  на дворе эта, окруженная всевозможными рамками, современность? Как было отлично развлекаться  в Риме в те самые времена, когда грехи буквально повелевали людьми, заставляя их вытворять то, что современный человек посчитает зверством.
Скучно…
Однако, выбор Похоти пал на Флоренцию.  И именно этот «кружевной» город заставил Гордыню явиться. Флорентийские статуи чем-то отдаленно напоминали ему себя самого. Ведь часто скульпторы  изображали победу над кем-то более слабым. А победа – это превосходство над кем-то, это гордо! О, эти вздернутые величием носы… идеальные профили... Гордыня явился, чтобы вновь взглянуть на то, что не утратило актуальность даже сейчас. А заодно мог увидеть братьев, которых не встречал давно.
Он явился  под фигурой Персея с отрубленной головой Медузы в руке. Персей хоть и позеленел, (не от Зависти, конечно) но своей прелести не утерял.
  - Как вас много,  - он легко улыбнулся и отошел от статуи, о которую облокотился.
  - Браво, Похоть, браво! -  вместе с этим «браво» Гордыня пару раз демонстративно, глухо  и в замедленном темпе хлопнул в ладоши, - Твоя настойчивость, брат, собрала здесь почти всех, - он усмехнулся, решив все же обратить свое внимание на остальных.
- Приветствую всех. Будем считать, что я всех вас рад видеть, - ядовитость его речей познали многие, а сейчас он  немного не сдержал свою язвительность. И это добавило ему хорошего настроения.
- Я, как и Гнев, хотел уточнить цель встречи, но если вы хотите устроить здесь древний Рим, то я заведомо согласен, - пошутил Гордыня, усмехнулся и замолчал, оглядывая статуи, которые буквально  были воздвигнуты в честь них всех.
«Похищение сабинянки», - увлеченный Чревоугодием отец «проморгал» свою прекрасную дочь, которую чужеземец, ведомый Завистью и Похотью, забирает с родины, как какую-то козу… дичь… добычу!
«Геракл и кентавр», - сильный человек, которого обуял Гнев,  хочет стать равноценным Богу, поэтому Зависть и Алчность тут наверняка тоже были замешаны.
И так можно было  расписать любую статую, находящуюся в лоджии Ланци. Вроде бытовые сцены, известные из истории, но Гордыня смотрел на них всех иначе.

Отредактировано Гордыня (2016-04-03 19:41:12)

Лень – это завсегда понятно. Но что делать честному греху, если помимо всего себя и своей сущности еще и неохото? Короче, Лень опоздал не только потому, что он был Ленью. А проста-напросто не хотел приходить. И Похоти, кстати, то было прекрасно известно. А как остальным – не важно. Потому что остальные представители пороков человечества его не замечали. Если уж честно, Лень даже сомневался, что на этом консилиуме кто-то вообще о нем вспомнит.
Лень появился тихонечко, не говоря ни слова и не выставляясь перед братьями и сестрами, как пафосное бельмо на глазу со вступительной речью, которая облачала все то, что Грех в себе воплощал. Хотя он мог (и сделал бы это с большим удовольствием) поныть, что есть сил и желания, на нервы другим Грехам и ничуточки о том не сожалел, даже если бы получил кулаком прямо между глаз от несносного Гнева, который совсем не умеет держать себя в руках. Даже если Похоть засунул бы свой влажный и скользкий язык прямо ему в рот, стараясь излюбленным способом заткнуть надоевшего всем брата. Не пожалел бы он даже в том случае, если бы Алчность вновь выкинул какую-нибудь сомнительную шуточку, призванную оскорбить всех, кто ее услышал, а сам бы посмеялся в одиночестве. Даже если бы Зависть посмотрел на него после этого снисходительно так со своей представительной сединой, и если лицо его останется каменным, в глазах все равно можно будет прочесть пренебрежение. И даже если этот... как его там... Гордыня, кажется, сделает вид, что никто и ничего на него не действует, а сам будет изнывать, а потом посмотрит, закатив предварительно глаза, как будто он уже с месяц его достает. И даже если Чревоугодие жалостливо предложит ему пожевать что-то вкусное, хотя Лень никогда в жалости и не нуждался (но сестра ему, по крайней мере, нравилась, она была мягкой и уютной, и понимала смысл настоящего блаженства). Так вот, даже во всех этих случаях Лень бы нисколько не пожалел о том, что смог поныть долго и с удовольствием. Но не стал. Потому что он не такой, как они.
Лень просто есть, и он просто появился.

Отредактировано Лень (2016-05-03 13:57:53)

Все то время, что он стоял на площади, сложив руки в карманы пальто, и наблюдал за съездом родни, его не отпускало устойчивое чувство дежавю. Алчность явно желал поскорее перейти к делу, Гнев как всегда мрачен и хмур, Гордыня то язвил, то усмехался, Чревоугодие мурлыкала и ластилась, а Лень молча остался в сторонке, как еще одна статуя среди прочих, коих тут было достаточно. Казалось, могли пройти еще тысячелетия, но все происходило бы точно так же и с теми же минами на их лицах. Зависть лишь кратко приветствовал каждого, молча и в полном отстраненном спокойствии выслушивал их краткие приветственные реплики. Лишь когда Похоть снова заладил про свои сексуальные подвиги, Зависть презрительно скривил тонкие губы, но ничего не сказал. Он в принципе был все это время достаточно молчалив, но лишь о того момента, пока Похоть не начал излагать суть их встречи. Его слова вызвали интерес у Зависти, тем более, что речь шла о тех слухах, которые уже давно настигали его, подбрасывая пищу для размышлений.
- А с чего ты взял, что в этом замешан Люцифер? – подал он голос первым из всех и перевел взгляд с Похоти на Гнев. - Может наш братец Гнев всего лишь заигрался в свои игры? – он вопросительно посмотрел на него, ожидая каких-либо комментариев на этот счет.
Эта история была стара, как и сам этот мир. Был среди них осеняющий херувим, «сын зари», печать совершенства, полнотой мудрости и венцом красоты. При всем своем совершенстве этот ангел был не удовлетворен,  возгордился и позавидовал Создателю, поднял мятеж, восстал против, но был низвергнут, принеся зло в мир. Он был первым, кто заключил в себе всю квинтэссенцию грехов. Он был тем, кто пожинал плоды их деяний, кто понимал их ценность не менее, чем тот, кто создал их. Зависть – всегда был и есть чертой Сатаны. И если говорить об отношении самого Зависти к Люциферу, ему казалось, что он в чем-то даже понимал его и относился с некоторой снисходительностью.
- Даже если войны дело рук Люцифера, неужели ты считаешь, что он настолько глуп, чтоб истребить весь род людской? – он вновь обратился к Похоти. - Зачем? – седовласый мужчина в темном пальто отрицательно  качнул головой. - Не думаю, что это было бы ему выгодно.
И если рассуждения о том, какие замыслы у Сатаны на ближайшее время еще были хоть сколько то увлекательны Зависти, то слова Похоти о помощи людям прозвучали для него откровенно смехотворно.
- Ты что, действительно собрал нас всех здесь, чтоб призвать помочь человечеству? – он насмешливо улыбнулся. - И для чего нам это делать?
Зависть замолчал. Навряд ли он всерьез рассчитывал услышать что-то внятное на свой вопрос. Лицо его вновь приобретало обычный неизменный и холодный вид, как у истукана.
- Человеческая порочность возросла до такой степени, что может расщеплять атомы с помощью силы своего грехопадения. Их эго уже давно достигло размеров кафедрального собора. Смазывая даже убогие мечты зелёными, как доллары, и жёлтыми, как золото, фантазиями, каждое человеческое существо превращается в честолюбивых императоров и обожествляет самих себя. И это в то время, когда воздухом нельзя дышать, а воду нельзя пить, даже пчелиный мед приобретает металлический привкус радиоактивности. Но все заняты тем, что торгуют контрактами на будущее, а ведь будущего уже нет: каждый из них готов надругаться над бывшей планетой Господа, а потом отказаться нести ответственность. Им сойдет любой повод уничтожить друг друга – религия, политика, социальное неравенство, ксенофобия. И это их ты собрался защищать?
Все время пока он говорил, стоял неподвижно и с холодным выражением во взоре смотрел на каждого стоящего рядом, смотрел в их лица, жесты. Выдержав еще одну чертову паузу в своем странном монологе, Зависть изрек наконец самым решительным и безотрадным тоном.
- Но я не верю, что Люциферу нужна смерть всего человечества. Кто-то все равно останется, и нам будет чем заняться. Тогда ради чего нам препятствовать ему? Ради Бога? Возможно, Бог слишком часто предавался азартным играм с человечеством и бросил всех нас на произвол судьбы. – Мужчина сделал пару шагов к Похоти, сократив между ними расстояние до минимального, и слегка наклонил голову набок, после чего обратился персонально к нему, - Позволь открыть тебе маленький секрет про нашего Бога, Похоть. Он устроил самый жестокий розыгрыш за все минувшие века - дал человеку всю палитру грехов, а потом, ради развлечения установил противоположные правила игры. И пока все они прыгают с одной ноги на другую, пытаясь совладать с нашими искушениями и святыми заветами, что делает Он? Наблюдает и хохочет над нами всеми.
Зависть сделал шаг назад, уже не так вторгаясь в интимное пространство собрата-греха, и задал вопрос уже для всех:
- Так может желание Сатаны проредить существующее человечество, не такая уж и плохая идея?

Отредактировано Зависть (2016-05-05 10:20:18)

Междусобойчик явно набирал обороты, учитывая то, что на данную встречу явились все. Оставалось только гадать, какими путями шел Похоть, заставляя каждого из братьев соглашаться на приглашение. Посулил золото Алчности, конфеты Чревоугодию, новенькую мягкую подушку Лени? Вел себя как-то более изощренно? Фантазии этому Пороку было не занимать, так что гадать на подобную тему было себе дороже. С другой стороны, возможно, встреча произошла только потому, что собратья, разбросанные по Земле, ужасно соскучились друг по другу и жаждали видеть родные ненавистные лица.
Гнев курил, глотая дым и выпуская его через ноздри, темным взглядом рассматривая собравшихся. От него не ускользнуло беспечное пренебрежение Похоти. Ревность была одной из стандартных воплощений ярости, так что привычное чувство вспышкой сверкнуло в голове, стоило прелестным ручкам Чревоугодия сомкнуться на талии блудного создания. Находиться на этой промозглой площади с каждой секундой становилось все отвратительней. Интересно, что же должны чувствовать люди, живущие неподалеку, вынужденные в стуке своих сердец слышать карусель грехов, существующих в этом мире. Как же они выдерживают накал страстей, если даже Гневу хочется вырвать близ стоящую мраморную колонну и обрушить ее на головы и улыбки возлюбленных братьев.
- А может, просто ты завидуешь моим "играм"? - огрызнулся Гнев на слова Зависти. - Когда это голод и мор входили в наборы для "юных последователей гнева"? Играть исподтишка, отравляя разум и тело - не мой почерк. Походит на оружие женщин и трусов. Но я уже давно не играл по-крупному из-за негласного договора оставлять в живых большую часть смертных.
Дым заполнял глотку Гнева и весь этот чертов мир. Все вокруг отдавало горечью, ложью и апельсиновым привкусом тоскливой злости. Вынуть изо рта сигарету и потушить ее о руку стоящего рядом. Просто так. Все эти рассуждения о Боге, которого не видел никто и никогда - лицемерное тявканье подзаборных шавок на хозяина, спящего в своей кресло-качалке. А может быть, хозяин давно сдох, и мухи, вьющиеся над его трупом - единственные, кто может ответить на визги завшивевших псин. К чему все эти пустые разговоры. Плескание из водяного пистолета на мумифицированный от обезвоживания труп.
- Я не знаю ситуацию с Люцифером, - произнес, наконец, Гнев, досыта наслушавшись бесед о том, чего никто из них точно и не знал, - но я могу поведать вам нечто, в чем уверен.
Он выплюнул изо рта сигарету, со всей злости придавил окурок ногой, разглядывая золотисто-алые искры, брызнувшие в стороны. Тлеющая кровь огня.
- Я встретил кое-кого, кто может дать вам ответ на пару ваших вопросов. Это новое испытание для нас? Или способ кого-то наверху исправить ошибки, построить новый виток истории, помочь загнивающему человечеству? Или помощь нам и смертным в борьбе с Люцифером? Я не имею ни малейшего понятия.
Он на мгновение замолк, задумавшись над тем, как описать явление, встреченное им. Шесть пар глаз глядели на Гнева, ожидая продолжения. Как они воспримут дурную... или приятную весть, которую он им готовил?
- В мире появилось нечто, что полностью копирует нас и наши силы и выворачивает их наизнанку. Ту, что встретил я, звали Состраданием. Она только что появилась на свет и еще не знает почти ничего о нем. Наивная и светлая. Но она оказалась способной лишить человека моего влияния, освободить его душу от злости и внушить нечто свое. Я думаю, у каждого из нас теперь есть свой антагонист, - чистый и ясный взгляд девушки мгновенно возник перед глазами, заставив Гнева обозленно оскалиться. - Вот что я хотел обсудить с вами.
Гнев не помнил, чтобы когда-то так же долго разговаривал со своими братьями. Не будь этой встречи с Состраданием, он бы вообще предпочел проигнорировать встречу, устроенную Похотью.