Похоть прибыл в Каслбар инкогнито. Как простой турист без какой-то определенной цели. В его распоряжении было полно времени, поэтому он мог наслаждаться жизнью в полной мере – читать самые разнообразные книги на всех языках мира, учиться в различных университетах, примеряя на себя интересные профессии, наслаждаться шедеврами старого и современного кинематографа, ну и, конечно же, путешествовать.
Похоть мог посетить тот или иной город, чтобы увидеть его впервые, либо же вернуться в излюбленное местечко ради чего-то конкретного – местной кухни и напитков, архитектуры, а может, просто полюбившегося местечка. Каслбар не хвастал оригинальной кулинарией, достопримечательностей в городке на одиннадцать тысяч человек населения было также крайне мало. Зато здесь было то, что привлекало Похоть порою сильнее всего прочего.
Ирландия – крохотный плевок на карте мира, Каслбар и того меньше. Но именно здесь собралось чуть ли не наибольшее количество последователей Церкви Похоти. Зачастую последователи не разделяли веру на семь сегментов: во многих городах существовала единая Церковь Грехов, где находили себя люди совершенно разных характеров и нравов. Кто-то поклонялся Гневу с его могуществом, кто-то Гордыне с ее величием, но все они целиком отдавали себя служению Смертным Грехам, как единому целому.
Здесь же, в Каслбаре попросту не существовало иного верования. Весь город в определенный промежуток времени пал перед природным обаянием Похоти. Люди множились и воспитывали своих детей с теми же убеждениями, а те своих детей, и так длилось до сих пор. Кто бы ни пытался склонить местных жителей к иной религии, все были обречены на провал. Каслбар был поистине стойким городком, и за глаза Похоть называл его своей  крепостью.
Было приятно просто поблуждать по узким кривым улочкам, впитывая в себя энергетику местных домов и людей. Словно Похоть был устройством, а Каслбар – его аккумулятором. Каким бы ни было настроение Смертного Греха до этого, он всегда уходил отсюда счастливым. Едва появившись среди маленьких европейских домов, Похоть глубоко вдохнул полной грудью – он чувствовал себя, как дома, если такой человеческий термин можно было употребить по отношению к бесплотному Греху.
Ноги сами повели Похоть к аккуратной, совершенно не богатой и не вычурной церквушке, отстроенной практически в центре города. Религиозный городок был со временем устроен таким образом, что практически все крупные дороги вели именно сюда; пропустить Церковь Похоти мимо глаз было невозможно. Первородный уже видел свод ее крыши, немного возвышавшийся над преимущественно одноэтажными домами.
Ему было интересно, изменилось ли что-нибудь за тот период времени, когда Греха не было в Ирландии? Похоть – сам по себе – был существом подверженным ветрености, быстрым переменам, он был непостоянен. Собственно, религия его была подвержена абсолютно тем же качествам. Первородный толкнул легкую дверь, открытую, кажется, и днем и ночью, входя в свое святилище.
Оригинальностью люди не страдали, внутри Церковь Похоти выглядела практически так же, как и обычный католический храм. Разве что по стенам не висело икон – только картины с изображениями деяний Грехов (в данном случае – Похоти) в прошлом. Какие-то художества были абсолютно надуманными, какие-то правдивыми. Первородный пробежался взглядом по стенам, усаживаясь на скамейку.
Здесь не было кабинки для откровений – вера в Грехов и без того была величайшим откровением. Никто из последователей не собирался чувствовать вину за грехи свои. Они упивались этим, наслаждались этим, взывали ко всему животному, что в них было. Но не нужно было думать, что Каслбар был огромным борделем, пропагандирующим свободную любовь. Конечно, были и такие люди, чья натура была полигамной с рождения. Но в основном вера в Похоть внушала людям раскрепощенность. Не нужно было стесняться естественного: беречь девственность до свадьбы, отказывать себе в сексе при отсутствии постоянного партнера, терпеть с этим на первых свиданиях. Это мука для организма!
Все просто: когда твой организм требует разрядки – он должен ее получить. И, кстати, Похоть мог поклясться, в этом маленьком городке супружеские пары были куда более счастливыми, разводы здесь были редкостью, изнасилования отсутствовали, ревность стремилась к минимуму, и процветала толерантность. Здесь было плевать гей ты или гетеросексуал, и если по улице пройдут две прекрасные дамы с огромной разницей в возрасте – люди только радовались их счастью. Райское местечко, не так ли?
Похоть считал именно так, рассматривая немногочисленных «прихожан», пришедших послушать своего пастора, рассказывающих суть религии и прекрасные истории из прошлого. Вспоминая эти моменты, Похоть улыбался, прикрыв глаза и впитывая каждое слово. Этот рассказ был иным. Как Похоть и ожидал – его религия немного изменилась, но суть все же оставалась прежней.

Тонкая улыбка едва касалась губ Похоти, изгибая самые их кончики, отчего казалось, что мужчина, сидящий на лавочке, сладко дремлет и видит что-то приятное, которое только может явиться в грезах под влиянием Церкви Похоти. На самом деле Грех слушал и внимал, впитывая каждое слово пастора, стоящего на трибуне и сверкающего взглядом. У него намечалось свидание сразу с двумя девушками, и он не собирался между ними выбирать – это было прекрасно; первая «шведская семья» в Каслбаре, увиденная Похотью.
С другой стороны этот приятный мужчина рассказывал ужасные вещи. Похоть не мог спорить, льющийся рассказ отлично вписывался в атмосферу, царящую по всему Каслбару, но история эта была даже не переделана, а просто выдумана во славу Первородному Греху. Эдакая красивая реклама, побуждающая новых слушателей присоединиться к самой раскрепощенной религии мира, а последователей Церкви – остаться верными избранному покровителю. Похоть усмехнулся сильнее: для всех своих поступков люди искали себе повод.
Люди пытались оправдать себя и свое поведение, ведь в глубине души знали, что это аморально и неправильно. Люди всегда хотели предаться сладости греховной, но их сдерживали законы божьи. Именно тогда они и придумали эти церкви, стали следовать Грехам Первородным, совершенно забыв о том, что именно эти Пороки были мечом карающим. О да, Похоть не забыл о том, что по воле их Создателя должен был искоренять подобное поведение. Но где же был их Создатель? Где же был их Отец?
Похоть не собирался переступать черту, за которой царил безудержный разврат и падение людей в такую черную бездну, откуда уже нет выхода. Он упорядочил течение, созданное в его честь, облагородил низменные желания последователей, и теперь сидел в лоне церкви своего имени и пожинал плоды своего труда. Тихий, славный городок Каслбар со своими невинными традициями и обычаями.
История пастора перетекла в более достоверное русло, слова складывались в легенду о бесстрашных воинах, чей легион было невозможно победить, и скрепляло их братство не только мужество. Похоть снова усмехнулся – этот период своей жизни он прекрасно помнил. Как сейчас он видел рядом с собой, по левую руку, Гнева. Жизнь часто сводила их двоих, таких разных. Ему нужна была любовь, а его брату – война… Они всегда представляли собой прекрасный симбиоз, сливаясь воедино.
Рядом на лавочку аккуратно присела молодая девушка. Красивая, в довольно откровенном платье, что было совершенно не удивительным для Каслбара. Похоть повернул голову, одаряя незнакомку приятной улыбкой, делая ей комплимент одной лишь мимикой и взглядом. Она была чем-то расстроена, о чем Греху приходилось только догадываться, зато он отлично чувствовал как резко оборвались ее сексуальные отношения совершенно недавно; ей этого дико не хватало. Эти два события отлично складывались в голове похотливого Порока, но вывод делать было слишком рано.
- Не думал, что вернусь сюда, - расплывчато ответил Похоть шепотом. Он не врал, эта мысль и правда не посещала его до недавних пор. В отличие от людей, ему не нужна была причина, чтобы сделать что-либо. Он всегда жил настоящим моментом и делал только то, что ему захочется, хотя бы потому, что мог так жить, - Кажется, пастор придумал новые истории. Наверное, сам старался, писал от души, - прошептал он и тихо рассмеялся, чтобы не перекрывать мерный голос мужчины на трибуне.
- Стивен, - представился Похоть, назвав первое всплывшее в голове имя, и протянул руку. Девушка была интересной. Было в ее глазах нечто такое, что заставляло Первородного все больше интересоваться ею. Она напоминала дикое неприрученное животное: хитрую лису, чарующую всех своим роскошным мехом, но скрывающую острые зубки. Внешность незнакомки обезоруживала, и становилось интересно, что скрывалось в душе.