В отличие от своей сестры Сострадание не была так беспечна и легкомысленна. Она не тратила времени на изучение земли и людей, предпочитая действовать изнутри. Она почувствовала вспышку невероятной черной злобы и расположилась неподалеку, в Италии, чтобы отсюда начать действовать. План Сострадания можно было изобразить схематично. В определенном месте Европы, на карте, была обозначена черная, беспросветная точка, означающая эпицентр злодеяний Люцифера. От нее отходили темные круги, светлея по мере своей удаленности.
Италия на этом макете еще не была задействована, и там-то Сострадание и собиралась поставить свою точку – белую, и вести ответный удар, пробиваться в темные круги, высветляя их точно так же, как выбеляла она души встреченных людей. Добродетель посетила несколько католических церквей, а также отделения Святой Церкви, общаясь с верующими, преданными Богу людьми. Многие из них считали Сострадание миссией или пророчицей, еще больше людей сочли ее ангелом господнем.
Сострадание не переубеждала их. Человеческие мечты должны были оставаться мечтами, эти сладостные фантазии порой помогали жить. Суровая реальность и так охватывала бедных людей каждый день, особенно в последнее время, когда новости только и вещали, что про вспыхивающие военные конфликты и новые заболевания. Перемещаясь между городами, Сострадание почувствовала другую светлую энергию, свою родственную душу – сестру Добродетель.
Она опустилась на Землю и приобрела человеческий вид, чтобы было удобнее разговаривать. Добродушие, а это была именно она, с широкой улыбкой ходила по улице, касаясь и обнимая людей, восторгаясь обычными мелочами. Сострадание отчасти понимала ее – это было так прекрасно, ощущать все в первый раз. Узнавать все с чистого листа, когда вроде бы и знаешь, что на Земле все далеко не радужно, а радуешься даже негативному опыту. Запаху сигарет, болезненному тычку, ощущению плененности, ожогу…
Сострадание уже успела многое узнать, и чем больше она пронесла через себя и свои ощущения, тем менее наивной становилась она. Обеспокоенность судьбой планеты перевешивала желанием познать себя и мир. Сострадание подошла к сестре своей, аккуратно взяв ее за руку. Она уже касалась людей и касалась самого Греха, но от Добродушия буквально веяло светлой, позитивной энергией, и прикосновение оттого становилось настолько нежным, насколько это только можно было представить. Улыбнувшись, Сострадание произнесла:
- Привет, сестра моя. Я почувствовала тебя издалека, ты здорово трудишься во имя Отца нашего, - тем не менее, беспокойство не отпускало Добродетель, и она решила поделиться этим с сестрой, - Помнишь, как Отец наш создал кару свою – Грехов Первородных? Я недавно встретила одного из них, Гнева. Они изменились, сестра, они больше не меч карающий, и вряд ли мы добьемся их поддержки и помощи в борьбе с Люцифером. Им слишком нравится то, что люди падают вниз, в пучину своих низменных желаний. Это так печально.

Кажется, именно это люди и называли наивностью. Слушая восторженные речи своей сестры, Сострадание тихо впадала в отчаяние. Они не были бойцами, не были оружием против Люцифера – единственное, что они могли, так это очищать души людей, наставляя их на путь истинный, божий. Но хватит ли этой «чистоты» для того, чтобы Земля снова стала прежней? Хватит ли их добрых эмоций, чтобы низвергнуть падшего ангела обратно в преисподнюю? Сострадание не знала этого.
- Нет, ты права, сестра моя, - отозвалась Сострадание мягко, не отпуская руки Добродушия из своей, будто бы она, такая светлая и наивная, внушала ей спокойствие и уверенность в завтрашнем дне, - Я не встречала других из Семи Грехов. Быть может, они лучше. Быть может, они не ушли от божьей миссии настолько далеко, - не смотря на произнесенные слова, легче Добродетели не стало.
Это было ужасно странно и даже страшно, предаваться отчаянию буквально в первый же месяц своей жизни. «Уныние – грех», - твердила про себя Сострадание, - «Нельзя опускать руки. Господь верит в нас». Но чем больше размышляла Добродетель о текущем положении дел, тем больше подмечала в себе склонностей к другим порокам. Например, она испытывала легкую зависть, о чем сообщила своей сестре.
- Он ужасно черный и злой. Если бы он был человеком, про него бы говорили, что у него душа давно прогнила, - сообщила Сострадание, - Но он мудрый, сестра. И мне ужасно стыдно, но я завидую этой мудрости. Мы новички на этой планете, мы как котята – тычемся мордочками туда и сюда, не зная, куда податься. Они же живут здесь испокон веков. И я боюсь, что если они выступят на стороне Люцифера – у нас нет никаких шансов, даже если все эти прекрасные люди будут на нашей стороне.
Сострадание поделилась своими переживаниями и почувствовала легкое облегчение. Она делила эту боль со всеми точно так же, как принимала на себя боль других, милосердно, по природе своей. Отпустив руку Добродушия, она коснулась проходящего мимо человека, даруя ему то, в чем он так нуждался. Он предавался гневу, не в силах простить своего друга, который увел у него жену. Она же смягчила эту боль, облегчая страдания человека.
- Но я стараюсь, стараюсь верить в то, что наше дело правое, и все наладится, - сказала Сострадание, улыбнувшись собеседнице, - И мы будем жить здесь, среди этих чудесных людей, как и Грехи – долго-долго. И больше ничего плохого не случится.