Прекрасная предпраздничная пора, утопающая в приятной суете и милых улыбках случайных прохожих, предвкушающих теплые семейные вечера и радость долгожданных встреч. Кто ж не любит эти волшебные дни, предвещающие столько несбыточного счастья и исполнения заветных желаний? Ну разумеется те, кто знает истинную цену словам и поступкам, те, кто воочию и без прикрас видел всю подноготную человеческой сущности и обратную темную сторону льстивых фраз, те кому не надо ждать красного дня календаря, чтобы удовлетворить свой душевный порыв. До какого же совершенства дошло человеческое лицемерие и эгоизм! Люди, что целый год не вспоминают о своих родных, сейчас носятся толпами в погоне за подарками якобы близким и дорогим, влекомые стадным инстинктом праздничной истерии. Люди, что готовы плевать на спины соседям и коллегам по работе, зубоскалить в их адреса и желать провала в карьере, мило улыбаются и шлют друг другу поздравительные открытки. Выкидывают горы денег на такие же горы мусора, и даже с особенно лютым рвением стремятся поучаствовать в общественном флэшмобе под названием "благотворительность". Каждый, от дряхлого старика и до слюнтявого молокососа, от простого работяги и до зажравшегося олигарха именно в эти дни считает своим долгом подать монетку бездомному и угостить его чаем и напутственным словом, как-будто во все остальные дни в году никто из страждущих не нуждается в их помощи и благословении. Нет, конечно же есть исключения, есть действительно светлые люди, есть честные дети и адекватно мыслящая прослойка населения, что не стремятся слиться в едином экстазе разноцветного праздничного мракобесия. Но их так мало, что и не видно среди безликого океана людских пороков и страстей. Кстати о пороках: все эти праздники ни больше ни меньше- и есть дело рук смертных Грехов, по крайней мере части из них, в канун Рождества каждому из Первородных есть где развернуться: и Зависти, и Гордыне, и Гневу, и конечно же Жадности и Чревоугодию, куда же без них? Ну разве что только Лень да Пошлость может и останутся в стороне, они универсалы и имеют круглогодичный абонемент на владение подучетных душ, чтобы как-то дополнительно изгаляться в праздничной кутерьме. 
      Эбигейл на ходу затушила окурок о нарядную новогоднюю витрину с неимоверными детскими сладостями с такими же неимоверными ценниками и, бросив еще один презрительный взгляд в сторону размалеванной рождественской атрибутикой, точно старая проститутка косметикой, улицы, вошла в тату-салон. У девушки никогда не было семьи, точнее когда-то была, но то, при каких обстоятельствах она перестала существовать все чаще наводило на мысли, что лучше бы такого явления как "родители" в жизни Фокс и вовсе не было. Какие-никакие друзья либо уже передохли от наркотиков и алкоголя, либо под общим ореолом призрачного счастья носятся высунув языки в погоне за самым вкусным и последним куском  праздничной мишуры, таская в подмышках своих сопливых, обожратых властями и шоколадом отпрысков. А  единственный близкий человек в ее окружении был и не человеком вовсе, да к тому же совсем не тянул на любителя запеченной утки и вручную связанных свитеров.  От всех этих размышлений хотелось разорвать кого-нибудь бедолагу в клочья, просто так, контраста ради, чтобы хоть как-то оттенить калейдоскоп чужой бешеной радости. Татуировщик-собака, отказался бить девушке желаемый рисунок, сославшись на нехватку времени и слабую идею заказчицы, умоляя и уговаривая Фокс сменить эскиз, дабы не портить юное тело необдуманной уродливостью. В итоге пришлось согласиться, чтобы избавить себя от ныться здорового размалеванного под хохлому парня в красном колпаке Санта-Клауса. И по выходу из салона вместо черепов во всю спину на правом запястье  в месте, где меряют пульс мило красовался маленький клинок Разящей тьмы в три сантиметра длинной. Совсем не то, что планировалось изначально, но почему-то почти родное и где-то даже теплое напоминание о Первородном. Эбигейл даже слегка улыбнулась, рассматривая новую отметку в свете вечернего фонаря. Но когда-нибудь девушка все же набьет себе три страшных черепа между лопаток с подписью "Вера, Надежда, Любовь".
      В своих бесцельных шатаниях по улицам вечернего города, Эбигейл ненароком занесло на третий этаж огромного торгового центра, откуда она не без удовольствия уже полчаса наблюдала за ссорой двух толстых теток, не поделивших какую-то тряпку на второсортной распродаже какого-то бутика. Сверху вообще с отдельного ракурса открывался неповторимый вид на людскую толпу, с ее фальшивыми улыбочками и мелкими склоками. Эби облокотившись на перила и подперев подбородок рукой, лениво потягивала кока-колу из пластикового стаканчика, скрупулезно выбирая жертву среди людского муравейника, на чью голову нечаянно упадет полупустой стакан. Так... не со зла... веселья ради.